На прогулке...

...с Кузьмой сегодня с интересом наблюдала за повышенным содержанием фонариков в атмосфере вокруг на улочках)
Я свой приобрела давным-давно, когда по двору нашему нельзя было пройти без фонаря - не поломав ноги, по причине остатков асфальта качества дороги под ногами, ну и из-за отсутствия уличных фонарей.
Потом - лет пять - семь назад - на нашей практически не освещенной улице убили женщину. После этого сделали божескую милость - провели между нашим и соседним домами линию фонарную, стало чуть светлее.
Сейчас один освещает лишь часть из домов, а второй и вовсе загнулся по цвете лет. Да и по городу сложно пройти без личного освещения, потому как с части фонарей энное количество лет назад провода были срезаны, да так они и остались украшением пейзажа - в виде темных столбов.
Ну вот, идем мы сегодня, дышим... Вдруг вижу - животное чего-то в сторону забирает от дорожки. Осветила сбоку асфальт - лежит седой мужчина, причем видно, что упал он внезапно вперед, кепка отлетела в сторону.
Набралась смелости, решила потрогать, нагнулась, а он... храпит...

Это ж надо так набраться, чтоб упасть... И спать посреди дороги в конце октября... Ночью почти... При плюс один градус...

@темы: жизнь, записки, город, прогулка

---

Житье-бытье

Вчера (пожалуй, уже позавчера, в общем - в пятницу) у нас было около 35 жары. На улице.
И вчера же с утра нам включили батареи. До огненного состояния.

Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семенова, второклассника и второгодника, написанная на основе личных наблюдений автора и рассказов, которые он слышал от участников излагаемых событий, а также некоторой доли фантазии

Цельный день жильцы нашего дома обрывали телефоны. В жэке диспетчер сказала, что ничего об етим не знает. Как бы никто и не включал.
В теплосетях сказали, чтоб мы звонили с жэк.
После обеда жэк перестал поднимать трубку.
Наконец по цепочке невиданной длины дозвонились до отдела коммунального хозяйства мэрии. Тетенька сказала, что выяснит.
Подождали.
После перезвона тетеньке из комм. отдела выяснилось, что происходит опрессовка. При плюс 35 в тени
Только вот незадача - воду сантехники, вероятно, на нагрев включили, а вот обратно - забыли. Пятница...
Время близилось к четырем. А как известно, четыре вечера в пятницу можно легко приравнять к пяти в обычный, не любимый трудящимися день.
В жэке удалось попасть не к диспетчеру, а в какой-то отдел. Там сообщили, что, вероятно, в диспетчерской дают аванс (боже, какая уж тут работа - АВАНС ДАЮТ ЖЕ) и диспетчера потому выгнали с рабочего места. Типа потому никто не отвечает.
Сопоставив выдавание аванса, вечер пятницы и страждущих аванса сантехников, маленько приуныли...
Наконец старшая по подъезду, с которой мы обсуждали все телефонные действия, добилась от тетеньки из мэрии, чтоб прислали хоть кого из жэка... Типа больные, дети в квартирах уже задыхаются. Что не было такой уж неправдой.
...Было уже ближе к шести вечера, когда пришел мастер сантехников и завернул нужный вентиль.
В квартире температура уже не поддавалась описанию. Я пожалела, что нет внутреннего термометра, интересно, сколько может выдержать человек без ущерба для организма. Впрочем, время покажет, может, ущерб всё же имел место...
(Как послесловие: сестре удалось заловить этого мастера около подвала и заманить в квартиру. Потому как к нашему издохшему душу именно на этот день были вызваны жэковские сантехники. Ну, раз уж они вентиль не закрутили, вероятно, им было сильно не до нашей заявки. Опять же аванс... Вопчем, мы их не дождались. Зато мастер всё исделал. )
------------------
Иногда думается: как бы искоренить всеобщее разгильдяйство и непрофессионализм. Ответа пока нету.

@темы: жизнь, события, жара

---

Цитирую: Вот такая история...

Пишет drevo_z:

О памяти
Когда-то я подрабатывала чтением лекций.
То ещё развлечение.
С восьми до пяти на работе, потом галопом через пол-города, до одиннадцати рта не закрываешь, к полуночи добираешься домой и уже ничего не хочешь – ни денег, ни счастья. К концу занятий у меня в глазах темнело от голода и приходилось говорить погромче, дабы заглушить взывающий к разуму желудок. Самое поганое – в одной группе был красномордый (и тупой!) мужик, так он выкладывал на стол ссобойку, пялился на доску пустыми рыбьими глазами и вдумчиво пережёвывал свои бутерброды. Ссобойка была объёмистой, хватало надолго. Убила бы.
Тогда мы с ней и познакомились. В перерыв она как-то незаметно подсунула мне яблоко. Вдвойне подаёт тот, кто подаёт вовремя.
Обыкновенная, одна из многих, разве что держалась отстранённо от всех.
Оказалось, что она живёт через два дома от моего, и после занятий мы с ней иногда шли вдвоём. Я, вообще-то, болтлива и не люблю пауз, но от усталости у меня не ворочался язык, а она молчала. Бывает правильное молчание – не тяготит.
Курс закончился, иногда мы сталкивались в магазине, на остановке, здрасьте-здрасьте, не более.
Прошло ещё лет 8, у меня стряслись какие-то неприятности, причину их не припомнить, но ходила вся в страданиях и с неизбывной печалью на лице.
И снова встретила её, в гастрономе, кажется.
Она посмотрела внимательно и сказала: – Пойдёмте ко мне, тут рядом, помните? Я вас кофе с коньяком напою, у меня отличный кофе, и коньяк неплох.
От неожиданности я согласилась.
Там у неё, в старой квартире со старой мебелью, мы как-то на удивление быстро надрались, и её, сдержанную, с застёгнутой на все пуговицы душой вдруг прорвало.
Она говорила часа три, спокойно, без слезы, без надрыва.
Как не про себя.
Второй раз в жизни мне было непереносимо стыдно за свои придуманные на ровном месте трагедии. Первый раз был в Крыму, когда меня, здоровую дурищу с руками-ногами, рыдающую, потому что не так посмотрели и не то сказали, утешал мальчик-колясочник.

Её нашли на дороге. Деревенские тётки рано утром вышли к автобусу, везли ягоду на базар в райцентр, а на скамейке сидела девочка. Одна.
Она не помнит. Много позже читала своё личное дело – ребёнок женского пола, возраст примерно два года, одет в голубой трикотажный костюм, жёлтые сандалии, на голове желтая панамка, меток на одежде не обнаружено. Ребёнок не разговаривает. Не испуган, охотно идёт к незнакомым.
Никаких аварий ни в области, ни в республике, никаких заявлений о пропавших детях.
Девочки в детдоме любили рассказывать, как прежде жили с мамами и папами, ну, мамы поголовно артистки, папы почти космонавты.
И ей больше всего на свете хотелось вспомнить. Но что вспоминать, что может запомнить ребёнок в два года.
Про два первых своих детдома сказала только, что там было нехорошо. Когда была в восьмом классе, повезло, перевели в другой, не то чтобы в том другом детей обожали, но не сравнить.
Ходили в обычную школу, держались вместе. Математику вёл старенький учитель, месяц присматривался, затем оставил после уроков её и ещё двух мальчишек и объявил, что у них есть голова, в голове присутствуют мозги, и потому им нужно учиться, а не просто посещать. И вот нравится им или нет – ему всё равно, но теперь три раза в неделю они будут приходить к нему домой после уроков и заниматься. Началось с математики, но он их и диктанты писать заставлял, и физику объяснял, и немецкий спрашивал. А главное – она приходила в настоящий, в домашний дом.
Все трое поступили в приличные институты, ей и одному из мальчиков даже льготами для сирот не пришлось воспользоваться.
Дали общежитие. Трудно было с деньгами, не умела с ними обращаться, поначалу разлетались со свистом, но научилась.
Зимой, перед самой сессией у соседки пропали золотые серёжки. Кто ещё их мог взять, кроме детдомовки. Она не стала доказывать непричастность, собрала вещички и ушла. Днём ходила на занятия, стараясь не видеть косые взгляды, ночью пыталась спать на вокзале и понимала, что институт закончился. А через несколько дней возле аудитории её поджидал учитель. Откуда он узнал, неизвестно. Сказал только: – Вещи твои в камере хранения? Пойдём заберёшь их, будешь жить у меня.
Учитель давно вдовел, детей у них с покойной женой не было, близких родственников тоже.
После занятий она летела домой.
Домой.
Через месяц некий доброхот написал кляузу, старый хрыч сожительствует с юной девицей и при этом смеет, извращенец, воспитывать подрастающее поколение.
Учитель никому и ничего не собирался доказывать, просидел неделю дома с чёрным лицом и ежедневным вызовом скорой, потом сказал, что им нужно расписаться, ему семьдесят четыре, сердце на честном слове, случись что, её отсюда вышвырнут. В загсе пришли в ужас, отказались принимать заявление, помог кто-то из бывших учеников, расписали и прописали.
Сердце выдержало, а другое диагностировали на последней, четвёртой стадии, три-четыре месяца максимум. Он собрался умирать в больнице, опять-таки бывший ученик похлопотал. В ответ она устроила первый и последний в жизни своей скандал, с битьём посуды и истерикой, кричала, пусть только попробует, ноги тогда её ни в квартире, ни в больнице не будет.
И он остался.
И прожил ещё почти три года.
Последний год ему стало совсем худо, и она взяла академический, научилась делать уколы и не плакать при нём, потом на кухне можно.
Три года она не была сиротой.
Учитель умер, на похороны пришли человек двести, сами организовали поминки, говорили, каким он был замечательным, она не слушала, зачем, она и так это знала.
Ночью после похорон ей приснился странный сон, будто она, совсем маленькая, стоит на стуле у окна, держится за широкий подоконник, на подконнике ванька-мокрый в глиняном горшке и кактус в жестяной банке, кактус трогать нельзя, он колючий, напротив жёлтый кирпичный дом с высокими окнами, справа со звоном и дребезгом выезжает красный трамвай, громыхает под окном и поворачивает за угол.
Она решила, что это правда, что наконец вспомнила. Что учитель каким-то образом прислал ей воспоминание. Оттуда.
Закончила институт, предлагали аспирантуру, не захотела, распределилась в довольно убогую контору, зато с командировками.
Куда командировок не было, ездила сама за отгулы или в отпуске.
Главное, чтобы в городе был трамвай.
Она хотела найти.

Потом мы ещё несколько раз встречались случайно.
Обе делали вид, что того разговора не было.

Я видела её на прошлой неделе.
Она мало изменилась.
Уже лет 10 живёт в другой стране.
Её история давно со мной, я и раньше хотела рассказать о ней.
Но тут не тот случай, когда можно без позволения.
Она разрешила.
Без имён, без места действия.
Всё ещё ищет.
Вот опять приехала.

@темы: жизнь, цитирую, drevo_z

---

Отпускное

Ну вот, кажется, я всё же вырвусь в отпуск летом. Примерно в середине июня обещаются отпустить... И если сильно повезет, даже на четыре недели. Не повезет - тогда на две.
Противоречивые чувства. С одной стороны, хочу съездить к отцу. Не виделись четыре года. С другой стороны, немного опасаюсь я и очень - родные за саму поездку.
Дело в том, что у меня проблемы со здоровьем: головокружения внезапные, потеря равновесия и т.д. И началось всё именно в гостях у папы четыре года назад.
Я стараюсь не бояться, потому что съездить хочу. Очень!..
Буду надеяться на хорошее.

@темы: жизнь, мысли, отпуск